[valery2]

Название: Фотографии не лгут
Фэндом: Kamikaze Kaitou Jeanne (манга-эдишн)
Персонажи: Мияко/Марон
Рейтинг: PG
для Букашки. Йо.

Перед ней – Жанна и не Жанна одновременно; Мияко жадно всматривается в её лицо, ещё не обвиняя, ещё ничего не требуя, просто подсказывая: я делаю то, что я делаю, только из-за Марон, просто скажи, что это ты, просто скажи.
– А что, если это правда? – спрашивает Жанна, её голос дрожит от напряжения и чего-то, похожего на страх. – Что ты будешь делать тогда?
Мияко хочется кричать – хватит, скажи уже, ты ведь обещала! – но она только поглубже вдыхает и собирается ответить «Тогда мне будет очень больно».
И просыпается.

Фотографии тоже лгут.
Как и люди на них.
Тодайджи Мияко знала это ещё до того, как всё началось.

Тодайджи Мияко. Причина: обман; стремление: неизвестно.
Она смотрела на фотографию и не знала, чего в ней больше – злости, отчаяния или сожалений. Кто из них двоих был виноват больше: она, смолчавшая о знании, заставившая Марон продолжать лгать, или Марон, скрывшая истину изначально?
Мияко зажмурилась, смаргивая горячие, злые слёзы. В глазах двоилось, расплывалось, и на миг ей померещилось, что улыбки девочек на старом фотоснимке превратились в коварные ухмылки. Может быть, – шепнул тихий голосок, – всё было определено уже тогда.
Фотографию в сумку Мияко засовывала почти вслепую – боялась удостовериться, что ей не показалось. А ещё больше боялась, что показалось, и что тогда она просто не сможет отвести взгляда от застывшего воспоминания.
Ложного воспоминания, подумала она. Ложного, но оттого такого манящего.

Полночи Мияко проплакала во сне, и сама того не заметила, пока, повернувшись, не уткнулась щекой в мокрую подушку. Она ведь это и обещала Жанне – "Тогда я буду плакать", вот дура же; нужно было просто бросить ей всё в лицо, или промолчать, или...
Я дала ей шанс, подумала Мияко. Дала ей шанс. Раскрыться или исчезнуть, но не продолжать врать.
Неужели она не поняла?
Мияко почувствовала, что снова плачет.

Если смотреть на фотографию прямо, вскоре заметила Мияко, она кажется совершенно нормальной. Если бросить быстрый взгляд или мимоходом взглянуть краем глаза – сразу становится ясно, что она так же лжива, как и люди на ней.
А не смотреть не получается.
Остальное Мияко не волновало совсем. Обманщица Жанна и предательница Марон, этот глупый мальчишка, даже Чиаки, который почему-то ещё недавно что-то значил – всё меркло рядом с короткими вспышками придуманного, идеального воспоминания.
Воспоминания о том времени, когда они поклялись быть честными друг с другом.
Обнаружив перед собой на пороге крылатую малявку, Мияко даже не удивилась.
Просто это тоже не имело значения.

Мияко словно спала на ходу, изредка просыпаясь, чтобы отметить
– что о чем-то говорит с малявкой;
– что обсуждает с отцом Жанну; странно, но даже теперь она ни словом не обмолвилась о своём знании, хотя у неё больше не было причин молчать, разве нет?
– что Чиаки почему-то держит её за руку.
Мияко с лёгким раздражением вспомнила, что мечтала об этом. Сейчас его прикосновение показалось ей совсем чужим, слишком простым.
Слишком простым в сравнении с идеальной Марон, Марон-не-обманщицей из мечты-воспоминания.
Но – он нужен ей сейчас. Она всего лишь слегка поможет ему изменить чувства, она получит его и избавится от Жанны – и тогда никто не сможет разрушить то, что она создала для себя. А Чиаки – да какая ей, собственно, разница, что будет с ним потом. Он всегда был помехой, он всегда был врагом. Он украл у неё Марон – и он сумел заставить Марон сознаться, а она нет. За одно это его стоило бы уничтожить.
Мияко приподнялась на цыпочки, звонко чмокнула Чиаки в щёку – от концентрированной силы, что она вложила в прикосновение, даже её саму ощутимо дернуло током, и Мияко невольно замерла: заметит, – но пронесло.
– Позвони мне вечером, – мило улыбнулась она.
Поймала его ответную, чуть растерянную улыбку.
Это было... приятно. Понимать, что ты можешь всё – и каждый шаг приближает тебя к мечте.
Марон, подумала она, скоро я уничтожу тебя и создам заново. Такой, какой я тебя люблю, всегда любила.
И у тебя не будет от меня тайн.
Мияко махнула рукой и понеслась к дому.
Пока Чиаки бормотал что-то глупое в трубку, Мияко хихикала, не вслушиваясь в слова, невпопад отвечала "да-да, конечно" и разглядывала фотографию, гадая, какой будет Марон в мире, где им никто не помешает.
Ей даже это приснилось.

Мияко не могла поверить, что когда-то её привлекал этот скучный мальчишка. Хотя да, конечно, он нравился ей, потому что он нравился Марон. Но теперь это не имело значения. Скоро он сыграет свою роль, и на этом всё закончится.
Однако стоило перетерпеть его назойливую компанию – а не перестаралась ли она, переписывая его чувства? – стоило подыграть, изобразить глупую, нелепую страсть – чтобы увидеть лицо Жанны.
Мияко сумела сдержать торжествующую улыбку, даже как-то ухитрилась продемонстрировать сочувствие и сожаление. Хотя и это в какой-то степени было настоящим: бедняжка Марон, как мне тебя жаль, видишь, до чего ты всё довела. Ничего, хотела сказать она, я всё исправлю.
Но эта Марон всё равно бы не поняла.

Письмо Жанны оставило Мияко равнодушной: картина? Какая картина? Ты цепляешься за соломинку, Жанна, ты проиграешь, а я верну себе Марон.
***

– Мияко! Мияко! – кричала Марон. Громко, отчаянно, откуда-то издалека.
Она ведь сейчас заплачет, – рассеянно подумала Мияко. – Не хочу, чтобы кто-нибудь это видел, она бы ведь тоже не захотела.
Она заплачет из-за меня, а я не прощу никого, кто обидит Марон, даже если это будет Мияко Тодайджи.
И только теперь Мияко поняла, что не чувствует собственного тела, и увидела своё отражение в широко распахнутых глазах Марон: бледные губы, дрожащие руки и нож у горла – в своих же пальцах. И фотографию на земле, фотографию, с которой вдруг исчезло изображение, в один миг сменившись другим.
– Я оставлю тебе другую, взамен, – сказала Жанна голосом Марон, и Мияко опустилась на колени, и их пальцы встретились над квадратиком бумаги.

– Я должна тебе сознаться, – сказала Марон.
Мияко подумала, что сейчас снова разрыдается, но вместо этого вдруг расхохоталась.
– Дура, я знаю. Я всгда знала.
Она никогда не видела Марон такой растерянной.
– Неужели ты думаешь, я не догадалась бы? – Мияко торопилась, спеша высказать всё, пока не ушла злость. – Почему ты просто не сказала, ты же обещала! Глупая, глупая Марон, больше я никому тебя не отдам.
– Давай попробуем сначала, – предложила Марон.
И улыбнулась.

Фотографии лгут.
Как и люди на них.
– Если ты обманешь меня ещё раз, – говорит Мияко, – тогда... Тогда я поймаю тебя, Марон Кусакабе.
– Я не прощу никого, кто обидит Мияко, – говорит Марон. – Даже если это будет Марон.
На фотографии, изменённой касанием божественного ветра, целуются двое.